Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]
— А если выстрел произвел местный охотник? — не унималась девушка.
— Здесь заповедная зона, отстрел животных запрещен, — ухмыльнулся похожий на викинга широколицый и бородатый кучер. — Разве что решил порезвиться подвыпивший гвардеец из русских гусар, едущий домой со службы в оккупационных полках. Такое тут тоже наблюдается.
Девушка опустилась на место, с легкой тревогой покосилась на своего спутника, деловито готовившего патроны для пистолета. Затем откинулась на спинку сидения и прикусила нижнюю губу. Весь вид ее говорил о том, что она желала бы проделать путь до родового гнезда в более спокойной обстановке и лучше бы в разговорах о любви, нежели в тревогах за свою жизнь. Захар ничего не имел против ее мечты, и если бы не обстоятельства, диктовавшие свои условия, то после пограничной заставы он скорее всего попытался бы склонить девушку к поцелуям, как проделывал это не раз за время совместной учебы. Ингрид была без ума от его объятий, едва удерживаясь от более серьезных действий. Захару иногда приходилось самому выводить девушку из охватывавших ее чувств битьем ладонями по ее щекам и вливанием в рот ледяной шипучей жидкости. Делал он так не потому, что боялся отвественности, хотя она тоже играла важную роль, а в силу своей любви к Ингрид, вдруг оказавшейся дороже станичных скурех, внешне выглядевших привлекательнее. Но сейчас, похоже, было не до поцелуев, настороженность, сквозившая в каждом движении личного кучера спутницы, незаметно передалась и ему. Зарядив пистолет, Захар положил его на сидение рядом с собой и настроился ждать разворота дальнейших событий.
Прошло около получаса, волнение постепенно улеглось. Обернувшись на свою госпожу и кольнув Захара через переднее стекло неприветливым взглядом, кучер натянул поводья и щелкнул бичом. Лошади легко сдвинули карету с места и она покатилась дальше, поднимая за собой тут–же оседавшие клубы пыли. Надо было успеть проехать немалое расстояние до постоялого двора, чтобы пообедать вовремя. Дорогу проложили по лесу, местами обширно заболоченному, на этих участках поверх ненадежного грунта были уложены бревна с настилом из досок. Экипаж только что проехал одно из таких мест, возница щелкнул бичем и кони перешли в галоп. Скоро показался поворот, за которым верстах в десяти находился постоялый двор. Вписываясь в дугу, кучер до минимума срезал угол. Лошади уже вошли в азарт, они мчали экипаж на предельной скорости, закусив удила и екая селезенками. И в этот момент из–за деревьев вылетел четырехколесный фаэтон с откидным верхом. Захар успел заметить, что за ним на длинном поводке бежали две верховые лошади английской породы. В следующее мгновение широкий зад чужой коляски занесло, она с силой врезалась в бок кареты, проламывая доски и срывая колеса со ступиц. Захар едва успел отдернуть спутницу на себя, фаэтон и карета покатились с насыпной дороги под уклон, каждая своим путем. Звон разбитого стекла, крики и ругань возницы потревожили тишину леса, заставив сорваться с места живность. Скатившись в кювет, карета завалилась набок, треща деревом и стеклами, подмяв под себя оглушенного возницу. Лошади вырвались из постромок и отбежали на приличное расстояние. Наступила тишина, слышно было только испуганное сопение кого–то из путешественников. Наконец издалека прилетело французское восклицание, подкрепленное в конце крепким ругательством:
— О, мон дье, — закричал кто–то грубоватым мужским голосом. — Пуркуа па?.. Л м, а журе л, амур этернель…
Захар шевельнулся, мысленно ощупав себя и убедившись, что с ним ничего страшного не случилось, попытался приподняться. Увидел, что на нем лежит девушка, уткнувшаяся носом в его шею и обнимавшая его за плечи. Он осторожно снял ее руки с себя и рывком встал на корточки. Похлопав спутницу по щекам, заставил ее распахнуть глаза, а когда понял, что с ней все в порядке, снова прислонил к углу салона. Затем откинул разбитую дверь, оказавшуюся над головой, высунулся наружу. Впереди нервно пританцовывала четверка лошадей с лентами спутанных постромок на спинах, негромко постанывал возница, придавленный углом крыши. Позади кареты, тоже в глубоком кювете, лежал фаэтон, из–под него пытался выкарабкаться господин с длинными каштановыми волосами в крупных завитках, с перевязью от шпаги через плечо. Не переставая гримасничать от боли, он продолжал ругаться на французском языке. Захар впитывал этот язык с детства, изучал его в университете, правда, без особого успеха. Но такого живого и активного он еще не слышал, хотя разобрать можно было лишь отдельные слова. Француз почем зря крыл каких–то разбойников, встретившихся на его пути, от которых пришлось отбиваться всеми силами. Затем какую–то страну с ее законами и дорогами, погруженную в первобытную темноту, упоминал он и женщину, которую решил на свою голову взять с собой. Когда выбрался из–под коляски, кавалер пнул ногой колесо и запричитал с новой силой. Мол, если бы из городка Мец он отправился в путь верхом на добрых английских скакунах, то возвращался бы уже домой с какими–то раритетами. Теперь же ему предстояло добираться куда–то пешком, да еще тащить на плечах эту телку, вырвавшуюся на свободу из монашеского плена, сумевшую уговорить прихватить ее с собой в опасное путешествие. Это из–за нее он согласился пересесть на колымагу, рассыпавшуюся на первом повороте на мелкие части. Дальше шли отборные ругательства, не оставлявшие сомнений в том, что господин весьма огорчен случившимся с ним.
Захар оперся на руки и вылез наружу, соскользнув с корпуса кареты, попытался приподнять ее за крышу, чтобы высвободить возницу. Это оказалось не просто, лишь когда тот немного пришел в себя и начал ему помогать, дело сдвинулось с места. Кучер отполз подальше от кареты и тоже принялся громко ругаться по шведски. Наверное у европейцев, как и у русских, метод выплеска эмоций был одинаковым. Но этого языка Захар не знал, он снова взобрался на крышу, подал руку девушке. Когда путешественники собрались вместе и убедились, что с ними ничего страшного не произошло, они разом повернулись в сторону опрокинувшегося фаэтона. Энергичный француз успел вытащить из него свою спутницу и теперь оказывал ей первую помощь. Затем он оглянулся и тут–же заторопился к путникам, выкрикивая на ходу извинения:
— Экскюзи муа, силь ву пле, месье ла мадаме… Же се репентир…
Захар окинул его колючим взором и перевел взгляд на девушку, он не только довольно слабо знал французский язык, но в данный момент вовсе не хотел общаться со спешащим к ним с извинениями господином, считая его виновником происшествия.
— Я тоже не желаю выяснять причины нашего столкновения на языке этого ломового извозчика. Тем более, принимать от него извинения, — посмотрев на своего спутника, сдвинула Ингрид светлые бровки. — Он не должен был вылезать из конюшни на своем дворе, занимаясь только их чисткой.
![Юрий Иванов-Милюхин - Драгоценности Парижа [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
